Тьма. Испытание Злом - Страница 104

104

Нет, они не хотели крови. И тогда Йорген сделал то, что сделал когда-то его отец, отбиваясь от озверевшей с голодухи черни, – размахнулся и швырнул кусок мяса в толпу. И еще кусок. Толпа ахнула. Толпа рванулась…

Бежим!!!

И бежали они, бежали, а город был такой большой… «Держи вора!!!» – неслось вслед. Люди, позабыв обо всем, дрались за очередной кусок, вырывали друг у друга руками и зубами, валяли в пыли и сами валялись, им на смену спешили новые…

Остатки мяса были потрачены на привратников. Покинуть городские стены преследователи не осмелились. Метнули несколько ядер из легкой катапульты, в цель не попали и на том успокоились. Но беглецы только у самого леса остановились перевести дух, и Гедвиг Нахтигаль спросила с досадой, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Ну и зачем нам теперь, по-вашему, столько соли?! А?!

– Может, в другом городе продадим? Или другую съедобную тварь встретим? – тут же придумал скорый на суждения Йорген.

– Одно и то же чудо два раза подряд не случается! – сердито бросила ведьма.

Они отошли от города на целую лигу, когда ланцтрегер фон Раух вдруг резко обернулся к Семиаренсу Элленгаалю и без всякого предисловия потребовал:

– Теперь рассказывайте.

Голос его прозвучал незнакомо, лязгнул металлом. Светлый альв удивленно взглянул: добрые боги, на месте очаровательного мальчика-полукровки стояло совсем другое существо! Нифлунг – надменный, холодный, опасный.

И взгляд у него был тяжелый, непроницаемо-равнодушный.

Такими глазами глядят палачи сквозь прорези в колпаках: ни интереса, ни ненависти, ни сочувствия. Ничего личного – только работа. Кричи, проклинай, умоляй, плачь – ничего не изменишь, конец один.

Такими глазами глядел ланцтрегер фон Раух на тех, кого приводили в гарнизонный каземат на допрос с пристрастием. Потому что была у Ночной стражи еще одна обязанность, тайная и страшная.

Так случается, что налетит человек по ночному времени на темную тварь, и оружия нет при нем, и стража далеко – не докричишься. Что остается? Только помереть? Нет. Есть способ остаться в живых, да только он хуже смерти, и мало кто решится на такое. Всего четыре слова: «Я верный слуга Тьмы» – и отойдет тварь, опустив голову, как побитая собака, собравшаяся укусить да сама получившая палкой по хребту. Всего четыре слова – и будет человек жить, как жил прежде. Днем. А что будет ночью – никто не знает, и сам он не узнает никогда. Просто поселится в теле вторая, темная душа и будет творить что ей вздумается, но уж никак не добро.

И если вдруг перемрут у человека в короткий срок сначала дети один за другим, потом старики-родители, потом любимая жена – не смотри, что он горше всех рыдает на могилах, зови Ночную стражу. Они разберутся, у них есть способы.

Хотя, бывало, и не разбирались, при старом начальнике. Сгоряча отхватят только что осиротевшему человеку голову, а из шеи не черный дым пойдет, а обычная кровища. И назавтра мор уже по всему городу, покойников телегами везут. Поспешили, значит, просчитались.

При Йоргене фон Раухе таких непоправимых ошибок не было ни разу, он лично следил. В гарнизоне считали, у нового начальника особое чутье, потому что сам по природе от Тьмы недалек и колдовство у него в крови. Бывало, только заглянет в пыточную и с порога: «Гоните вы этого дурака в шею, какая там вторая душа – уже и первую, наверное, пропил!» И верно! Отпустят под надзор, и окажется, что ничего дурного человек по ночам не творит, дрыхнет беспробудно сном праведника. Но чаще случалось наоборот: растянут почтенного горожанина, он и все клятвы переберет, и всех Дев Небесных поименно перечислит, и молитвы будет петь, и землю есть. А начальник свое: «Рубите!» И – черный дым клубами, и смрад нестерпимый…

Один только раз допустил промах ланцтрегер – цвайзеля отпустил. Сам поверить не мог, и никому не верилось, очень редкий был случай. Почему-то чаще всего в прислугах у Тьмы оказывались мужики сорока – пятидесяти лет, торгового сословия. Молодые парни – не в пример реже. Женщины семейные – никогда, независимо от возраста и количества детей. Только бездетные старухи – вот с этими беда, очень трудно бывает выявить. Мрет в округе народ, а откуда зло идет – не разберешь. Иногда дети попадались, по недомыслию, но они признавались сразу, и лишнюю душу у них мог вывести хороший колдун.

А в тот раз осиротела девушка шестнадцати лет, дочь городского архивариуса. Разом лишилась отца, деда и трех младших братьев, которым была вместо матери. Убивалась страшно, идти сама не могла. Конвоиры друг другу в глаза не глядели. Допрашивали кое-как, да она и говорить не в силах была, только плакала. «Отпустить под надзор!» – не своим голосом бросил начальник и ушел. А ночью поймали ее, когда лезла к соседке в окно, голая и страшная. Пока брали – трех солдат порвала когтями в кровь…

– Ну что же вы? Мы ждем! – Никаких чувств, только работа. – Что за дела с Тьмой? Мы имеем право знать.

Да, они имели право. Давно надо было им рассказать, но не мог решиться. Теперь отступать было некуда.

– Сядем. Я расскажу.

И он рассказал все как есть.

…Светлые альвы – древний и мудрый народ. Множество тайн ведомо им, и одна из них – тайна пещеры Хагашшая.

Раз в тысячу лет в мир приходит Тьма. И это не Зло. Это ИСПЫТАНИЕ, богами посланное или кем-то, кто выше богов… Раз в тысячелетие судьба заносит случайного путника под мрачные своды заповедной пещеры Хагашшая, и он, сам того не желая, отворяет Тьме путь. А дальше живые должны доказать, что достойны своим миром владеть. Иначе он будет отдан мертвецам…

104