Тьма. Испытание Злом - Страница 71

А. С. Пушкин

– А-ай, беда, ай-ай, горюшко какое! Помер! Помер, люди добрые!!! – очень натурально голосила-убивалась Гедвиг, в родном Хайделе ей случалось бывать на похоронах и слышать бабий плач, она знала, как это делается.

Кальпурций хотел ей помочь, тоже заголосил, как мог. Но «покойник» сделал страшные глаза и показал ему кулак, дескать, молчи лучше. От утробных завываний дорогого друга его стало разбирать неудержимое веселье – а попробуй-ка изобрази мертвеца, если сам в этот момент лопнуть готов от смеха. Люди заглянут на труп посмотреть, а тот дергается и хихикает – куда это годится? Сразу распознают обман, даже шторбом не сочтут, потому что ночные кровопийцы смеяться не умеют совершенно, хоть щекочи их…

– Ай-ай, покойник! Боюсь, боюсь! Заберите его отсюда, ради Дев Небесных, заберите, люди добрые! А-а-а! Негоже тут оставлять, среди живых! Не по-божески-и-и!!!

Услышали ее «люди добрые» – трудно было не услышать, на весь храм раздавались вопли, подхваченные гулким эхом. И главное, сами того не ведая, момент для представления они выбрали очень удачно. Наверху как раз шла служба. Благообразный хейлиг вдохновенно вещал прихожанам о радостях вечной жизни в обители Дев Небесных, а откуда-то снизу, будто из самого Хольгарда, неслось: «Ай, ай, мертвец! Мертвеца уберите!» Он просто вынужден был отправить людей выяснить, что случилось, и прекратить этакое безобразие!

…Надежды Йоргена не оправдались. Он мечтал: пусть в подвал спустится тот самый хейлиг, что заманил их в ловушку, – уж его-то прирезать будет одно удовольствие! Но явились четверо динстов, жирных, рыхлых и пискливых. Сразу в дверь войти побоялись, заглянули в маленькое оконце, прямо в кованой двери проделанное (это через него обычно подавали миски с едой):

– Ну, исчадия Тьмы, что тут у вас стряслось?

– Помер! – обиженно и хрипло объявила ведьма, ткнула пальцем в сторону тела, неподвижно распростертого на полу.

Динсты потолкались под дверью, посмотрели так и эдак – видно было плохо, только ноги одни. Тогда один поднялся наверх, свесился в люк, изучил, что к чему, и прокричал оттуда:

– Похоже, и впрямь, братия мои, померло чадо, очищения не дождамшись! Выносите!

– А чегой-то он вдруг? – донеслось из-за двери опасливо. – Уж не моровая ли зараза случилась? Как бы самим не подцепить, упасите Девы Небесные! Может, за сторожем кладбищенским послать, у него чумной крюк есть. Крюком оно сподручнее!

У Кальпурция упало сердце, ведь крюк в их планы не входил никоим образом!

– Какая там зараза?! – возмущенно взвизгнула ведьма. – Нутро он отбил, вот и помер! Вас, жирных, с такой высотищи сбросить, небось тоже долго не проживете!

Это звучало убедительно и доходчиво. Динсты поверили.

– Оружье всё перед дверьми ложьте, а сами в сторону! Входить щас будем.

Они благосклонно наблюдали, как пленник-силониец кладет перед дверью два меча и женский серебряный стилет. Откуда им, простым горожанам, было знать, что люди благородные, кроме выставленных напоказ мечей, обязательно имеют при себе один-два кинжала, спрятанные от посторонних глаз?

Зато про «неотъемлемую собственность Эренмаркской короны» знали прекрасно.

– При вас еще штука колдовская есть. И ее ложьте!

Ну поло́жили, пришлось.

И все-таки за дверью не могли успокоиться, видно, кто-то из динстов был здорово трусоват. «…ведьма она, а ну как ворожить станет?..» – «У нас, чай, храм!.. Не попустят Девы Небесные…» – долетали до слуха узников обрывки фраз – динсты спорили полушепотом. Наконец осмелились, вошли.

Дальше все покатилось как по маслу. Не одного, сразу двух динстов прикончил Йорген. Те склонились над ним, хотели уцепить за ноги и тащить. Ногами и получили, в те самые места, что у скопцов всякий смысл теряют, но кое-какую чувствительность все же сохраняют. Пока сдавленно стонали да охали – дух перехватило от боли, покойник вскочил и обоих по очереди заколол, в то время как Кальпурций разделывался с остальными. Ловко вышло, ничего не скажешь. Тихо, быстро, аккуратно. Будто не благородные господа – душегубы наемные работали, неудобно даже.

– Это мы на ночных тварях навострились, – на два голоса объясняли они, чтобы Гедвиг не подумала дурного.

А она и не думала вовсе. Если человек практикует ведовство, его не смутят ни сами трупы, ни способы их получения. Не самой пришлось резать – и на том спасибо Девам Небесным!

Итак, путь был свободен. Знать бы еще, куда он ведет! Храм был огромен, и подземная его часть ничуть не уступала поверхностной. Они наугад бежали гулкими коридорами, вламывались в какие-то двери, неизменно заводящие в тупик, на ходу сшибали чьи-то головы – это динсты, на свою беду, пытались задержать беглецов. Сколько блуждали они по храмовым подземельям? Достаточно для того, чтобы начать впадать в отчаяние от мысли, уж не лабиринт ли это, подобный знаменитому Меандрийскому на полуострове Аппро? Молва утверждала, будто за десять тысяч лет его существования ни одна живая душа из числа непосвященных, попав внутрь, не выбралась наружу. Вдруг подземелья захолустного Лупца подобны таинственному сооружению древних?

Выяснять это Йорген не стал. Просто сцапал за шкирку подвернувшегося динста – коротконого и плешивого, уже не первой молодости человечка, приставил к горлу кинжал: «Веди!»

Вообще-то ему полагалось бы умереть на месте во славу Дев Небесных или завести нечестивцев в такие темные подземные глубины, откуда они бы уже не выбрались никогда. Но так вдруг захотелось жить, что ноги сами понесли знакомой дорогой к выходу. Вывел, вывел окаянных, чтоб их Тьма пожрала! И только потом, у самых Больших Врат в голову пришло: а ну как узнают любимые братия?! Ведь тогда смерть от ножа желанной покажется, когда пятки начнет огонь лизать! Ох, что-то будет, что будет?! За какие грехи такая беда обрушилась?! Неужто проведали Девы Небесные, что хлебнул в давешнюю среду кислого винца?!